29 погибших и 92 раненых – таков итог обстрела микрорайона Восточный в Мариуполе 24 января 2015 года. Жилые дома накрыли из установок «Град» и «Ураган» под руководством российских кадровых офицеров.
Что происходило в Восточном ровно пять лет назад, почему россияне и боевики «ДНР» ударили по мирным жителям, а в Мариуполе до сих пор жива версия российских пропагандистов – в репортаже УП из прифронтового города.
«Сегодня началось наступление на Мариуполь. Даст Бог, через пару дней мы замкнем «дебальцевский котел!».
Это заявление главарь «ДНР» Александр Захарченко сделал вечером 24 января 2015-го, через несколько часов после бомбардировки окраины Мариуполя.
– Ура! Молодцы! Аллилуйя! – кричали обступившие Захарченко пенсионерки, в то время как с тротуаров микрорайона Восточный еще не успели смыть лужи крови.
В тот день новости из Мариуполя российские пропагандисты подавали на свой, извращенный лад. В телевизионных выпусках рассказывали о масштабном контрнаступлении «ополченцев», вызвав панику в соцсетях и на улицах города.
Правда, уже через несколько часов это мифическое наступление на Мариуполь захлебнулось, так и не начавшись.
Акцент пропагандисты делали на том, что боевики «ДНР» не причастны к гибели гражданских. Хотя оперативный отчет специальной мониторинговой миссии ОБСЕ, опубликованный в тот же день, говорил об обратном.
К аналогичным выводам пришли и специалисты Human Rights Watch.
Официальные результаты расследования СБУ обнародовала спустя три года. Власти признали обстрел терактом.
По данным следствия СБУ, в убийстве мирных жителей участвовали подразделения 200-й Печенгской отдельной мотострелковой бригады и 2-й Гвардейской Таманской мотострелковой дивизии России.
Корректировщиком огня оказался местный житель, экс-работник ГАИ Валерий Кирсанов. Суд признал его вину, дав 9 лет заключения. Но летом 2019-го Кирсанов вышел из СИЗО по «закону Савченко».
«Не верьте властям!»
Каждый верит в то, что хочет.
Лина Минченко верит в бога и в то, что январским утром 2015-го Восточный обстреляли украинские военные.
– У нас тут все знают, что это они, – говорит тихо женщина, придя в Свято-Владимирский храм.
– Сколько сорокоуст стоит? – спрашивает она у старушки, стоящей за столом с иконами, свечами и церковными календарями.
С большой фотографии на стене Лине и остальным прихожанам блаженно улыбается Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл.
– 100 гривен за сорокоуст, – отвечает прислужница, принимая благодарно банкноту с Тарасом Шевченко и записку с именами родных Лины Минченко.
Через дорогу, напротив храма, зимнему колючему ветру сопротивляются два небольших памятника, напоминающих о событиях пятилетней давности.
Один – «официальный», из черного гранита, похожий на надгробие, с крестом и Богородицей.
Второй – белая скульптура матери, прикрывающая руками ребенка, установленная по инициативе полка «Азов».
– Говорят, тогда погибло 29 человек. Не верьте властям! Много раненых в больницах умерло. По негласным, неофициальным, так сказать, слухам, было 300 гробов, – заговорщицки шепчет Минченко.
В субботнее утро, примерно в 9:15, когда реактивные снаряды прилетели с оккупированной территории, женщина была в своей квартире.
Как покажут потом записи с уцелевших видеорегистраторов припаркованных авто, обстрел длился около 40 секунд. Но для жителей Восточного это время длилось вечность.
– У нас во дворе дома стоят четырехугольником. Мы его «аквариумом» называем. Туда 11 прилетов было. Мы как раз с семьей кушали. Повернули голову, а там по крышам бомбы скачут.
От снарядов асфальт горел.
Я увидела, как через поле шел сосед из второго подъезда. Он упал. Потом я узнала, что осколок ему попал прямо в печень. Не спасли, – вспоминает Минченко.
На вопрос, откуда ей известно, что залпы по микрорайону выпустили украинские военные, женщина отвечает: «У меня кума живет в Гнутово (село в 22 км на северо-восток от Мариуполя – УП). Идут они с мамой, а военные «Грады» в сторону Мариуполя разворачивают. Кума спрашивает: «Вы что, обстреливать будете город?». А они: «Не-не. Это у нас учения».
«Хорошо, что была суббота»
Будто бы нарочно, значительная часть боеприпасов упала на рынок с ненавистным сепаратистам названием – «Киевский».
Одна из самых логичных версий звучит так: россияне ошиблись с расчетами. Они могли целиться в 14-й блокпост, расположенный в полукилометре от жилого микрорайона.
– Я не эксперт, но могу предположить, что это была ошибка, – говорит Антон Требухов, боец «Азова» с позывным «Жора». – Хотели дать залп по нашему блокпосту. Промазали.
Встреча с Антоном проходит в центре Мариуполя, в шумном подвальном ресторанчике. Боец пьет чай, живо вспоминая события пятилетней давности.
Смех ресторанной публики, звон бокалов и запах мяса, приготовленного на гриле – ничто сегодня не говорит о близости войны. Сегодня многие мариупольцы так же, как и многие киевляне, предпочитают ее не замечать.
– Но есть и вторая сторона медали, – продолжает размышлять о причинах трагедии Требухов. – В каких-то своих стратегических планах они могли специально обстрелять Восточный. Для того чтобы вызвать панику, чтобы люди уехали из города, а они попытались взять малой кровью Мариуполь.
Вместе с другими «азовцами» Антон Требухов был одним из первых, кто приехал в Восточный после обстрела следом за местными спасателями ГСЧС.
– Это был выходной, – рассказывает Требухов. – Мы стояли на утреннем построении, когда начался обстрел. Было понятно, что это происходит где-то близко.
У нас, знаете, такое настроение было приподнятое. Все ждали боев. Морально были готовы. Возбуждены. Все были уверены, что это по нашему блокпосту ударили.
Но когда наша рота начала собирать вещи, командир попросил больше взять аптечек, медикаментов, а не оружия. Потому что, по его информации, пострадало много гражданских.
– Когда мы выгрузились на Восточном, нашей задачей были эвакуация и медицинская помощь, – перечисляет «азовец». – Погибших нужно было убирать, трупы чем-то накрывать.
В зоне ответственности Антона были несколько многоэтажных домов возле школы и супермаркета «АТБ».
– Горел магазин. В школе выбило все стекла, на спортивной площадке торчал неразорвавшийся снаряд. Люди бегают в панике. Вопли, крики.
Хорошо, что это была суббота. В школе не было детей, которые могли очутиться в эпицентре взрывов, – говорит Антон Требухов.
По его словам, многих пришлось уговаривать уехать из опасной зоны.
– Его обстреляли, а в доме остался телевизор, на который он собирал полжизни! – недоумевает «азовец». – Он видит, что трупы лежат, но выходить из своего дома без телевизора не хочет.
Одного деда, инвалида без ног, выносили из квартиры, а он нам: «Куда вы меня несете? Что вы делаете? Это вы меня обстреляли!».
«От судьбы не убежишь»
Утром 24 января 2015 года 68-летний житель Восточного Владимир Мамкин шел к банкомату. Если бы желание снять деньги возникло у него на пару минут раньше, то пенсионер мог тоже оказаться в списках погибших.
– Там труп лежал, бабушка над ним стояла, – показывает он рукой, стоя возле школы №5. – А там попало в будку сапожника. Убило его.
«Ивушка» (магазин – УП) горела. Почта горела (так и не открылась после обстрела в 2015-м – УП). Базар горел – пошел туда, там девочка такая молоденькая лежит мертвая, голова сильно разбита. Делов, конечно, понаделали...
По словам Мамкина, из школы, в которой он подрабатывает дворником, потом КамАЗами вывезли несколько тонн битого стекла.
– Сидели дома, и тут как жахнет! – рассказывает местная жительница Татьяна Васильевна. – От ударной волны дверь на кухне открылась с грохотом.
У нас тревожная сумка уже была сложена. Схватили ее, ребенка. Хорошо, что пошли дворами, где не было трупов, и ребенок их не видел.
В момент обстрела продавец Галина Безус была на своем рабочем месте, на «Киевском» рынке.
– Я спрашиваю: «Наливать чай?», – вспоминает она. – А девочки мне говорят: «Наливай!». Только шаг в их сторону с термосом делаю, и в 10-15 метрах начинают падать снаряды.
Мы все – на землю! Летело все: крыша, осколки. От них нас металлические ворота спасли.
Потом кто-то подбежал, кричит: «Вы живые?». Начали потихоньку выползать оттуда. Вокруг ад кромешный! Как будто целую вечность длились секунды.
У нас девочка на рынке работала, 19 лет ей было. Сбежала из своей Горловки (город оккупирован боевиками «ДНР» – УП) в Мариуполь. Но смерть настигла тут, на рабочем месте. Прямое попадание. Голову оторвало. От судьбы не убежишь.
Как говорит Галина Безус, после трагедии 24 января 2015-го у многих жителей Восточного окончательно сформировался «синдром обстрела».
– Только выстрел какой или громкий звук – сразу падаем на колени, – признается она, начиная плакать. – Пытаемся спрятаться. Мы уже все научены. Дети сразу бегут домой.
Но спрятаться все равно невозможно. Снаряд летит, и ему все равно. Ты не знаешь, откуда и когда он летит, не слышишь этого. Не знаешь, куда он упадет.
«Нужно тратить силы на молодежь. На тех, кто может слышать»
Случайный человек, попавший сегодня в Восточный, внешних следов трагедии не заметит. Если не заговорит с местными.
– Даже те, кто живет в центре Мариуполя, не понимают, что мы тут пережили, – жалуется продавец Галина Безус. – И переживаем по сей день. Звонят, спрашивают: «Ну, что у вас там, фейерверки закончились?».
Два супермаркета, магазинчики, рынок, храм, аптеки, стоматология и кофейня с выпечкой, две школы, детские сады – в Восточном есть для жизни все. Кроме мира.
Несмотря на попытки жителей забыть об опасности, на их мировоззрении сказывается близость фронта. До позиций боевиков отсюда всего с три десятка километров.
Блокпосты и линия соприкосновения поделили мир на «черное» и «белое». Полутона тут не в моде.
Спустя пять лет после трагедии в Мариуполе остается немало людей, которые уверены, что «белое» – там, за украинскими блокпостами, на оккупированной территории. А виновники всех бед – «бандеровцы» и «укропы», главные герои российской пропаганды.
– Как объяснить феномен, что многие до сих пор уверены, что Восточный обстреляли украинские военные? – задается вопросом мариуполец Максим Бородин и тут же отвечает: Феномен очень простой. Есть люди, которые до сих пор верят в «распятого мальчика». Это на уровне религии. Без фактов, без ничего.
Бородин – экоактивист и депутат горсовета Мариуполя. Он был одним из первых, кто по горячим следам провел собственное расследование, чтобы понять, с какой стороны была обстреляна окраина портового города.
Максим Бородин рассказывает, как побывал во дворе частного дома, куда упала одна из ракет, но так и не смог переубедить живущую там женщину. Она была уверена, что виноваты украинские военные.
– Там очевидная и ясная картина, с какой стороны прилетело, – говорит он. – Показал компас, а она мне: «Это все хитрые «укровские» военные!». Вот и весь ответ. Искать там логику просто бесполезно.
Даже если Путин лично расстреляет их из танка с русским флагом, они придумают тысячу вариантов, почему это был не он.
Есть категория людей, с которыми бесполезно говорить языком аргументов. И это надо принять. Не тратить на них свои силы. А тратить на молодежь, на средний класс. На тех, кто может слышать.
«Что ж мы, дебилы такие, натворили!?»
Сегодня Мариуполь – крупный прифронтовой мегаполис с населением до полумиллиона человек.
После оккупации Донецка, расположенного в 110 километрах, и децентрализации Мариуполь, как и другие города Донбасса, получил шанс на перемены. Ведь денежные потоки не аккумулируются и не оседают, как раньше, в областном центре.
Власти Мариуполя, опирающиеся на активы миллиардера Рината Ахметова, «Азовсталь» и ММК имени Ильича, говорят о том, что их миссия – сделать из портового города «витрину возрожденного Донбасса».
Но, несмотря на реконструкцию в центре города, появление модных кофеен, креативных пространств и других атрибутов современной мирной жизни, борьба за умы и желудки латентных сепаратистов, грезящих о «сильной руке» Путина, не выиграна.
«Азовец» Антон Требухов смотрит на перемены, происходящие в его родном городе, без розовых очков.
– Я не тот человек, который привык радоваться победам, как это делают в Facebook, – поясняет он. – Спустя пять лет после обстрела Восточного сознание людей в массе своей в Мариуполе не поменялось. Кто-то уехал, кто-то сидит, кто-то просто молчит.
Считаю, что предыдущая власть ничего не сделала, чтобы тот, кто сидит в оккупированном Новоазовске, приехав в Мариуполь, сказал: «О, смотрите! Ничего себе, какая Украина кайфовая! Что ж мы, дебилы такие, натворили!? Нужно возвращаться в Украину!».
По мнению Требухова, 60% местных жителей – те, «кому все равно».
– Они просто хотят ходить на работу, заниматься своими бытовыми проблемами. Остальные 40% можно поделить поровну – на тех, кто за «кацапский» лагерь, и тех, кто за украинский.
Депутат Максим Бородин чуть более оптимистичен.
– За счет волонтеров и активистов в Мариуполе сейчас одно из самых сильнейших гражданских обществ Донбасса, – отмечает он. – Другой вопрос, что, как и везде, люди немного устали из-за отсутствия изменений, которых ждали.
Нужен какой-то толчок. Есть определенная доля разочарования, но думаю, что через какое-то время всё изменится.
Какими бы ни были эти перемены, на торце серой 15-этажки по проспекту Мира в Мариуполе останется огромный цветной мурал. На нем изображена Милана – маленькая жительница Восточного, обнимающая плюшевого медвежонка.
Сегодня Милана живет в Киеве с бабушкой. Ровно пять лет назад, во время обстрела, мама девочки накрыла ее собой. Мать погибла. Милана чудом выжила, но осталась без ноги.
Будет ли Милане все равно, кто виноват, когда она вырастет?
Спасибі за Вашу активність, Ваше питання буде розглянуто модераторами найближчим часом
